Дорога — это жизнь: Мезмай и Гуамское ущелье
Мезмай в переводе с адыгейского — «лес диких яблок». Только лес там и был, пока в 1922 году посреди него не поставили поселок лесорубов. Страна возрождалась после гражданской войны. Хозяйству требовался лес. Для вывоза же древесины на «большую землю» потребовалась узкоколейка, которую проложили сюда из Апшеронска. Первый участок железной дороги пустили в 1927 году. К 1940 году ветка дошла до поселка Шпалорез (говорящее, кстати, название). Тогда длина узкоколейки достигла максимума — 59 км.
Как многие стройки тех лет, железная дорога тянулась силами заключенных. Временами полотно узкоколейки врезалось в твердую породу. Там, где у строителей не хватало сил, на помощь должна была прийти взрывчатка, но она была в дефиците. Это был поистине каторжный труд, но для предвоенной модернизации стране позарез требовались ресурсы. В том числе и лес, который заготавливали в Мезмае.
Железная дорога, как пуповина, связала поселок лесорубов с райцентром и со всем Краснодарским краем. Но времена меняются. К 70-м годам прошлого века выработались нефтяные скважины Апшеронского района. Экономическая активность в районе стала затухать. Люди уезжали. Недозагруженная «железка» простаивала и постепенно разрушалась. Где-то селевые потоки убили километры железной дороги, а восстанавливать их в 80-х годах сочли нецелесообразным. Где-то местные жители растащили шпалы и даже рельсы — в 90-е годы каждый выживал как мог. Созданная великими трудами дорога раздробилась и исчезла. О ее былом значении, о жертвах, с нею связанных, напоминает только скромный памятник, на котором написано: «Посвящается светлой памяти Марии Архиповны Дедовой».
В 1979 году Мария Архиповна трудилась путевой обходчицей на железнодорожном участке в Гуамском ущелье. Однажды во время ее обхода начался дождь, а потом со скал на полотно стали падать камни и грязь. Мария Архиповна успела заскочить в железнодорожную будку. Успела сорвать с рычага телефонную трубку и крикнуть в нее: «Идет сель!» И все. Будку сорвало с фундамента и с высоты бросило в бурлящий в ущелье рассерженный Курджипс.
Без узкоколейки, отрезанный от мира бездорожьем, которое в распутицу одолеешь только на внедорожнике, Мезмай на пару десятилетий стал почти заповедником. Сюда потянулись туристы — ищущие покоя и уединения горожане, нередко — творческих профессий. И уже с их активным участием формировался Мезмай современный, в котором все более значимой отраслью становится туризм. Тем более, что Мезмай стоит у живописного Гуамского ущелья. Кстати, название этого любимого места отдыха кубанцев с адыгейского языка можно перевести как «неприятное сердцу».
Вот что говорит на сей счет краевед Виктор Ковешников в «Очерках по топонимике Кубани». По одной версии название связано с тяжелым запахом распространенной в окрестностях ущелья омелы — растения ядовитого. По другой — это просто зловоние. Во всяком случае, перевод с адыгейского звучит как «неприятное сердцу». И этот буквальный перевод названия наверняка поставит в тупик туристов, тянущихся в Гуамское ущелье ради покоя и волшебных, меняющихся с каждым шагом, поворотом и временем года панорам.
В последние годы основным экономическим двигателем Мезмая стал туризм. Для отдыхающих здесь появились гостиницы, открылись конные маршруты и экстрим-туры, появились даже сувенирные лавки, которые без массового туриста просто не живут.
И тут мы снова возвращаемся к дороге. На этот раз – автомобильной, проложенной в Мезмай от станицы Нижегородской в 2016 году. После ее появления некоторые ценители первозданности и уединения взялись сетовать: «Получив автомобильную трассу, Мезмай утратит свою недоступность».
Недоступность – да, но неповторимость этих мест никуда не делась, а возможности и для жителей и для гостей Мезмая только возросли. Недаром еще древние римляне говорили: дорога – это жизнь. Жизнь продолжается!
Авторы: Вячеслав Смеюха
