Ушел сражаться за Родину — другого пути для себя не видел

В День защитника Отечества мы рассказываем о тех, кто с риском для  жизни защищал и продолжает защищать интересы нашей Родины, оберегает наше благополучие и возможность спокойно жить.

Вячеслав Иванов (фамилия и имя изменены), майор полиции, служит в Росгвардии.

За плечами колоссальный опыт — более двух десятков лет службы в спецподразделении, в том числе и боевой. Узнав о командировке в зону СВО, долго не раздумывал — «вещмешок за спину — и пошел».

— Страна — это не только государственная система, это в первую очередь люди, в том числе родные и близкие. Их надо оберегать. С началом СВО некоторые нашли причину уехать из России, но ведь все понимают, что если бы мы не вступили в военное противоборство на Донбассе, беда пришла бы к нам, на нашу землю. Так что я встал на защиту своей страны, своих сограждан — и другого пути для себя не видел.

На СВО у всех довольно непростые задачи, но непреодолимых сложностей не возникало. Но и специфика службы у нас такая, что мы готовы к выполнению задач в любой обстановке.  Так что случайных людей среди нас нет, только те, на кого можно стопроцентно положиться. Большую роль у нас играет взаимовыручка и, конечно, поддержка.

Мы всегда помогали мирным жителям. Они обращались к нам за медикаментами и медицинской помощью, а также с просьбой очистить территории дворов от противопехотных мин ПФМ-1 («Лепесток»). Особенно запомнилась семья с тремя детьми. Однажды в районе выполнения боевых задач мы проезжали небольшое поселение — домов 20-30. Большинство из них пустовали — люди разъехались. Но не все. В одном дворе увидели детей. Зима, а они одеты плохо. Мы не могли проехать мимо. Остановились, первым к нам вышел отец семейства, с опаской оглядел нас. Мы его успокоили. Сказали, что наоборот хотим помочь. Там и супруга осмелела. Говорили с ними о простом. Узнали, что в семье трое детей, младшему еще и трех нет.  Перебираться им некуда, военные действия пережили здесь, не уезжая. Вместе с сослуживцами сходу единогласно приняли решение: собрали коробку продуктов из нашего сухпайка и отдали.

К нашей помощи супруги отнеслись с благодарностью, теплые слова сказали. Мы недолго стояли, дальше двинулись. Едем, и вижу лица у наших ребят светлые — своим помогли, хорошо на душе стало.

Этот трогательный эпизод запомнился больше всего, но таких примеров было много.

Вячеслав Клоков, офицер запаса, ветеран боевых действий в Чеченской республике во второй кампании:

— В 2001 году нас прикомандировали на аэродром в Моздок. Настрой был один: где все, там и мы. Не было такого: ты поедешь, а ты нет. Никто об этом даже не думал. Нам приказали, мы поехали. А разве могло быть по-другому? Все воспитывались при СССР, давали присягу своей стране и были готовы в любой момент встать на ее защиту.

В Чечне мы дежурили эскадрильями, во время боевых вылетов работали по определенным целям — бомбили по координатам местонахождения бандформирований. Я летал на Су-24. Было тяжело, но не в быту и не в бою. Знаете, ведь летчики зачастую не видят крови, они просто выполняют работу, правда, с очень большим риском для жизни.

Давило психологически. Война шла внутри страны, везде была наша Родина, и не задумываться, куда на самом деле падают наши бомбы и кем прикрываются бандиты, мы не могли.

Позже, во время грузинской операции в 2008 году, экипажу моего звена дали цель — военный аэродром, который находился рядом со спальными районами Тбилиси. А там находился отчий дом нашего штурмана, там жила его семья. Как бы ни было у него на душе, он полетел и отработал все, как положено. Он знал, почему так получилось, и зачем это нужно сделать.

В Чечне мы тоже понимали, кто с нами воюет — наемники и преступники, и кто их финансирует — Запад. У простых чеченцев не было столько оружия.

На Украине сейчас ситуация тяжелее, потому что идеология у людей поменялась. Я сам родом из Луганска и хорошо это понимаю.

Мы, ветераны, готовы жизни свои отдать, лишь бы молодежь не гибла. Но хочется и в них быть уверенными, что не подведут, справятся, сохранят нашу Родину для наших внуков. Но я уверен — и среди поколения «зумеров» немало тех, кто действительно воспитан в любви к Отечеству. Среди них есть настоящие герои, и наступят времена, когда об их подвигах узнает вся страна.

Сергей Клименко, офицер запаса, ветеран боевых действий в Афганистане:

— Мы держали границу с Ираном и Пакистаном. Стояли фактически на караванной тропе, через которую душманы доставляли оружие, боеприпасы и наркотики в 14 провинций Афганистана. Наша задача была их не пропустить, и мы прекрасно справлялись. Так, однажды во время воздушного патрулирования бойцы в одном из ущелий у заброшенного кишлака обнаружили несколько пасущихся верблюдов и рядом людей. Сразу поняли, что это караван и, высадившись, решили его досмотреть. Душманы, завидев наших бойцов, сразу начали стрелять. Завязался бой.

Ущелье, чтобы вы представляли, — это разлом плато длиной в несколько километров, шириной сотню и глубиной полсотни метров. Внутри него, как правило, течет ручей и растет зелень. Душманы ночью движутся, а днем в таких лесочках прячутся. Сколько там человек зачастую определить сложно. И только когда вертолеты, «проутюжив» ущелье огнем, улетели на заправку, стало ясно, что противник по количеству значительно превосходит наши силы. Душманы разбежались по ущелью и стали подниматься с разных сторон на плато, чтобы взять наших бойцов в кольцо. Группа запросила поддержку. А это как раз моя рота.

На двух тех же самых (после заправки) вертолетах мы летим на место боя. На бронетехнике туда направляется еще одна рота. На вертолете лететь минут 20, на броне ехать прядка 2-3 часов.

Первая группа уже минут 50 вела бой. Шестнадцать бойцов фактически были зажаты со всех сторон, боеприпасы у них заканчивались. Противник занял господствующие высоты и вел обстрел всей территории и площадки приземления в том числе. Мы выскакивали из вертолетов под свист пуль.

Девять человек во главе со мной (я был замкомроты) получили задачу сбить «духов» с господствующей высоты. Мы пошли в атаку короткими перебежками. Но противник прижимает нас огнем, двигаться быстро не получается. Только когда вертолеты заходят на боевой курс и начинают вести огонь, «духи» прячутся, а мы перебегаем. Во время разворота вертолетов они нас заливают пулями. И вот, когда до них осталось метров 50-70, «духи» не выдерживают напряжения и бегут. Мы занимаем высоту. Обстрел плато прекращается.

Группа стала спускаться в ущелье, подъехала броня, мы одержали верх. С нашей стороны двое раненных, у «духов» погибших порядка 50 человек. Из трофеев — 56 ПЗРК (переносной зенитно-ракетный комплекс), 7 или 8 безоткатных орудий, штук 6 ДШК. Когда сложили боеприпасы, вышла 21 куча размерами 3х4х1,5 метра. Их на всех наших «Уралах» за раз вывезти не смогли.

В караване было порядка 150 верблюдов и 50 лошадей. На каждое вьючное животное идет 1-2 погонщика и 1-2 охранника. Даже если взять только по 2 человека на животное, то нам (36 советским военнослужащим) противостояло порядка 400 человек противника. На тот момент (12 мая 1987 года) это был самый большой караван за всю историю нашего пребывания в Афганистане.

В Афганистане мы делали свою работу, и я был ей горд. Когда говорят, что нас выгнали из Афганистана, что эту страну никто и никогда не покорил, у меня возникает обида. Вообще с этим не согласен. У нас просто не было такой задачи, а те, что нам ставили, мы все выполняли. Так, за май 1987 года мы уничтожили 18 караванов бандформирований, ни один мимо нас не прошел.

Кстати, тогда военные действия подпитывались лишь деньгами Запада. Многие «духи» уже и воевать не хотели, но если автомат в руках — единственная возможность для местных жителей подзаработать, сознание меняется. И в этом я вижу определенное сходство с сегодняшней ситуацией на Украине.