Поступить в вуз в детском возрасте — потребности ребенка или амбиции его родителей?

Вот уже полгода вся страна с волнением следит за успехами девятилетней Алисы Тепляковой. Девочка летом сдала ЕГЭ и сейчас получает психологическое образование в МГУ. Можно было бы порадоваться ее успехам, да только скандалы, которые постоянно возникают вокруг ее обучения, вызывают сомнения: так ли все благополучно в жизни девочки? По той ли дорожке она бежит и к счастливой ли жизни?

Мы поговорили с кубанцами, которые закончили школу значительно опередив своих ровесников, и узнали, как сейчас они воспринимают свое обучение, не жалеют ли о его интенсивности, помог ли этот временной задел достигнуть им успеха в жизни.

Валерий Острожный, доктор наук, профессор КубГУ:

— Если ребенок способен к интенсивному развитию, то ему надо в этом помогать. Но делать это очень осторожно. Ведь какими бы знаниями ребенок не обладал, его психофизическое развитие все равно будет соответствовать возрасту. Решая интегральные уравнения, малыш не станет подростком, и его мечты и желания останутся в орбите детских представлений.

Меня родители отдали в первый класс, когда мне еще не исполнилось и семи лет. Так получилось, что в детский сад я не ходил, рос дома. Видимо поэтому шел с опережающим развитием. Для поступления в школу в раннем возрасте был вынужден пойти на подготовительные курсы, а там уже стало понятно, что в первом классе мне делать нечего.

Я успешно сдал экзамены за всю начальную школу, и мог поступить в четвертый класс. Но произошла небольшая заминка. Мы тогда жили на Украине, на Донбассе, а там со второго класса начинался украинский язык. Его я не знал. Я, как представитель другой этнической группы, мог отказаться от его изучения, но родители рассудили иначе. И отправили меня во второй класс, за что я им очень благодарен.

Разница между мной и одноклассниками оказалась в два года. Я ее особо не чувствовал, жил обычной жизнью. Думаю, такой скачок для ребенка, если способности позволяют, оптимальный: возможности для нормального развития есть, необходимости в спецпрограммах для социализации в новом коллективе нет.

В университете разница в годах с однокурсниками оказалась гораздо значительнее, ведь в те времена мужчин зачисляли в вуз только после армии. И в первое время я испытывал определенные сложности в адаптации, но не скажу, что они были непреодолимыми.

Помню однажды из-за отсутствия паспорта, у меня  не хотели принимать экзамен. Потом, правда,  разобрались, что у меня его нет из-за возраста — мне тогда было15. В целом, что я молодой воспринималось позитивно.

Лично мне ранее развитие сыграло на руку, я получил жизненный опыт немного раньше других и сумел адаптировать его. Но моя ситуация не сопоставима с той, когда в вуз поступает ребенок 9-11 лет. Знаю таких ребят, в жизни им пришлось значительно сложнее.

Понимаете, проблема для одаренного ребенка возникает не столько в образовательной, сколько в психоэмоциональной части. Перевод его на самостоятельное обучение по индивидуальной программе – это новая изоляция. Из него получится может и гениальный, но совершенно потерянный для общества ученый. Это путь в никуда.

К тому же не факт, что талантливый ребенок сохранит свою талантливость на протяжении всей жизни. Может так сложиться, что по интеллектуальным способностям он выровняется с остальными. И с чем и с кем он тогда останется?

ХХХ, юрист:

— Я не хочу этим делиться. Для меня это слишком личное, моя боль на всю жизнь. Я не хочу выносить это на обзор общественности, даже под другим именем.

Инна Йоффе, кандидат наук, социолог:

— За три класса пройденных экстерном в школе, я расплачиваюсь всю жизнь.

У меня прекрасная оперативная память, я легко и быстро запоминаю огромные объемы информации. И также быстро их забываю. Постоянная долбежка в классе и возвращение к пройденному материалу, как сейчас я понимаю, придавала основательности моим знаниям. Но тогда, когда задачки щелкались как орешки, а басни отскакивали от зубов за пару прочтений, я этого не понимала. Легко сдала все экзамены за каждый класс и поскакала дальше.

В нашей семье принято добиваться успехов, даже если это дается упорным трудом или слезами. Как было, например, было с художественной гимнастикой, где нужная для побед растяжка досталась мне слишком непросто. Но в школе как раз ситуация сложилась обратной.

На уроках алгебры и геометрии я одновременно решала несколькими способами и классную работу, и домашнюю, и просила заданий еще. Чем, конечно, жутко раздражала математика. Впрочем, не только этим. Я писала очень быстро, часто неаккуратно, обозначая решения и не утруждаясь их подробным словестным описанием.

Конфликт решился в один день, когда я вдруг поняла, что надо стараться. Думаю, в тот момент я повзрослела. И математик это понял. Сейчас я с благодарностью вспоминаю его настойчивые требования писать упорядоченно, начиная с цифры, скобки и только затем точки, а не как-нибудь наоборот.

Конечно, экстернат был с подачи родителей, они понимали, что мне нужен какой-то другой вариант обучения. Папа жил идеалами научно-технического прогресса, и считал, что для человека нет преград ни в покорении окружающей природы, ни в его собственных возможностях.

До сих пор, когда мне тяжело, вспоминаю прочитанную с его подачи статью. Там говорилось, что человек на пределе своих сил может сделать, пробежать, прочитать, запомнить еще ровно столько же, если не в два раза больше. В жизни мне это помогает. Это действительно так – люди много ленятся.

Мама, пожалуй, во мне и в моей сестре реализовывала свои амбиции, и сейчас меня за это порой накрывает обида. Потому что ни два высших образования, ни кандидатская степень не компенсируют той неуверенности, которая возникла у меня из-за так легко забытых школьных знаний.

Я понимаю, что высчитывать площадь конуса мне уже навряд ли когда-то придется, да и Евгения Онегина, которого я целиком в детстве знала наизусть, сейчас школьники проходят по хрестоматии. И вообще, мои знания в целом несопоставимо шире школьных рамок. А сама я талантливый человек, у меня получается многое из того, о чем другие только мечтают.

Но каждый раз, когда речь идет об оценке, экспертном мнении, каком-то интеллектуальном рубеже, я испытываю неуверенность и готовлюсь гораздо больше, чем остальные.

Внутри меня живут эти три года, три курса из двенадцати предметов и напоминают о своей непрожитости. И не хотят оставлять. Экстернат, думаю, это не тот путь, по которому следует идти одаренным детям, ведь помимо знаний школа дает еще и много других не менее важных основ, к примеру, уверенность в собственной правоте и собственных силах. Или друзей на всю жизнь. У меня, кстати, таких нет.

Стоит ли игра свеч?

Как известно, большинство великих открытий в фундаментальных науках совершались учеными в возрасте до тридцати лет. Вспомнить хотя бы академиков Юрия Кнорозова, Андрея Сахарова и Валентина Янина. Но никто из них не был вундеркиндом (кстати, последние согласно статистике, долго не живут — умирают порой даже не достигая 25 лет). Все эти ученые развивались согласно своим возрастным показателям, и руководствуясь своими интересами. Не родительскими.

Светлана Минц, доктор наук, профессор КубГУ:

— Так получилось, что в школу я попала в середине второй четверти и на год раньше других. Особой разницы с другими детьми не чувствовала, многих успешно опережала, училась без напряга, успевала сделать массу дел помимо учебы. Но вот дружили мы стабильно лишь впятером. Самая старшая в классе (на два года старше остальных), дочка единственной на то время в городе женщины с ученой степенью, дочка учительницы нашей же школы, круглая отличница, девочка из семьи военного, приехавшего в Краснодар с северов, и я. Самая младшая, но самая высокая. То ли мы старались слегка отгородиться от класса, то ли класс отстранялся от нас — сейчас понятно одно: нашу пятерку сближало то, что чем-то мы были не совсем «такие» и этим успешно уравновешивали друг друга.

Очень люблю работать с талантливыми неординарными студентами. И они охотно сотрудничают со мною. Могу уверенно утверждать — наши дети от поколения к поколению становятся умнее. Если им не мешают взрослые или внешние обстоятельства, они безумно талантливы. И получают все больше возможностей для самореализации. Дети в том же МГУ давно не редкость. Есть они и в КубГУ, и в других вузах страны. Но — Инна Иоффе права — в большинстве случаев ранняя одаренность оборачивается для таких «гениев» непрожитым детством.

Случай с Алисой Тепляковой даже обсуждать не хочу, здесь помощь пока нужна преимущественно папе. Хочу сказать о другом. Талантливый школьник или студент любого возраста  всегда проблема для педагога, а то и для целого педагогического коллектива. Тот же Валерий Острожный на втором курсе чуть не устроил кризис на кафедре дореволюционной отечественной истории. Он написал курсовую, из-за которой собирали специальное заседание кафедры. В своей работе он весьма аргументированно доказал, что полководческая репутация Михаила Кутузова, мягко говоря, сильно преувеличена. В общем-то, он писал о том же, что и Лев Толстой, но в выражениях, сильно противоречащих устоявшемуся общему мнению. Курсовую младшекурсника серьезные дяди и тети разбирали хором, как диссертацию! Валерино счастье, что годы политической подозрительности миновали и все обошлось лишь сменой научного руководителя. Но с необоснованно завышенными требованиями талантливые неординарные студенты встречаются гораздо чаще, чем кажется преподавательскому коллективу.

Личность в процессе становления, сколько бы лет ей ни было, нуждается в повышенном внимании окружающих. Ни школьник, ни студент не должны превращаться в инструмент для реализации амбиций более старших, опытных и самолюбивых. Категорический императив, столь четко сформулированный Иммануилом Кантом, в первую очередь должны усваивать те, кто влияет на психику и психологию обучения: семья, школьные учителя, вузовские педагоги, окружение. Тогда вокруг нас будет больше детей, гениальность которых с взрослением не распыляется бесследно и не превращается в ту или иную девиантность сложившейся личности.

Елена Овчаренко, семейный психолог, психотерапевт:

— Дать дорогу в успешную жизнь своему ребенку — это мечта любого родителя. Но не все они осознают, что положительные отклонения от нормы имеют и обратную сторону. Например, самый спортивный ребенок – совсем не значит, что он самый здоровый, самый красивый — не значит самый счастливый.

И чаще всего родительская установка на успешную учебу ребенку диктуется личной гордыней, детским желанием доказать, что их песочница лучше, а построенный домик – больше, а не заботой о нем.

Наш мозг очень пластичен, в нем множество нейронов, которые постоянно создаются и отмирают. Ребенка можно нагрузить информацией, развить его мозговую активность так, что знаний хватит и на вуз, и на аспирантуру в нем. Но зачем?

Наше подсознание живет образами, а у детей их еще нет. И получается, что мозговая деятельность взывает к ним, а подсознание не отвечает. А это уже не норма, все должно быть уравновешенно.

Главная идея жизни человека — это занимаясь тем, что доставляет максимум удовольствия, прожить ее счастливо. А ведь счастье составляет не только интеллектуальное развитие, но и социальное, экономическое, эмоциональное.

Многие троечники смелее и успешнее реализовывали свои возможности в жизни, чем отличники, которые работая над докторской диссертацией, полностью утрачивали связи с реальностью.

У одаренных и натасканных детей, как правило, развита только интеллектуальная составляющая. Все они немного социопатичны, менее приспособлены к обычной жизни, более в ней травматичны и несчастны.

Конечно, это не значит, что не надо стремиться к знаниям, можно и через класс перепрыгнуть, и даже через два, если способности и желание есть. Главное, при этом жить полной жизнью, иметь друзей,  интересы, свободное время для отдыха. И тогда возможны и открытия, и достижения, и полная человеческая реализация.