В России 27 декабря отмечают День спасателя.

Трагические новости, даже самые страшные и возмутительные, живут не более трех дней, максимум – недели. Боль пострадавших в этих событиях людей длится вечно.  Какие слова найти в утешение потерявшей ребенка матери? Как объяснить родным погибших, что стихия не рассматривает лиц? Как помочь их принять то, что в принципе невозможно?

В канун профессионального праздника, мы поговорили с теми, кто приходит на помощь, когда жизнь останавливается и пеплом сыплется сквозь пальцы, – с психологами МЧС России по Краснодарскому краю.

Услышьте мой голос

— Мама, мы попали в аварию, где-то на Уральской, не могу сказать точно. Я весь в крови, что с остальными не знаю. Беги по улице и нас увидишь!

Телефонный звонок оборвался, резко и безапелляционно подводя черту прежней счастливой жизни.  В беспамятстве, не чувствуя ни дождя, ни холода женщина бросилась к сыну. То, что она увидела на месте аварии, вызвало ощущение нереальности и невозможности происходящего: из страшно покореженной машины виднелись фрагменты тел и одежды.

А сына нигде не было. Отчаяние и паника стянули женщине грудь, перекрыв доступ воздуха. Резкость из глаз стремительно уходила.

— Кого-то увезли на скорой. Быть может вашего сына? — услышала она голос психолога. — У вас есть родственники или друзья, кто мог бы позвонить или поехать в больницу и узнать, там ли он?

— Да, моя мама, — отвечает женщина и достает телефон.  Теперь она знает, что надо делать, и снова может дышать.

В той страшной аварии, случившейся в конце сентября в Краснодаре, погибли три девушки: две сестры (сын женщины был мужем одной из них) и их подруга. Из машины тела сразу достать не смогли, потребовалась спецтехника. К тому времени, когда она подъехала, родители погибших уже находились рядом. Но прежде всех на место прибыли четыре психолога МЧС.

—  Шок. Истерика. Нервная дрожь, — это когда трясет все тело так, что человек не может говорить. Наша работа — понять в каком состоянии находится человек, и оказать ему помощь. Например, при дрожи массировать руки. И при этом спокойным голосом объяснять, что мы делаем и почему, и стараться перевести фокус внимания человека на его тело. Это помогает справиться с той болью и состоянием, которое на него обрушилось, — рассказывает Александра Иванченко.

Родители не знали, кого увезли на скорой, кто из детей остался жив, а кто погиб. Мать одной девушки теряла сознание, а приходя в себя, не могла ни говорить, ни двигать руками и ногами, ее трясло. Затем она снова теряла сознание и ее снова трясло.

Мать другой девушки в истерике бежала к машине, сметая всех на своем пути. Кроме любимой дочери она ничего не видела и не слышала. Психолог скомандовала быстро всем отойти (для облегчения концентрации на себе) и прижала ее к стене.

— Прислушайтесь к моему голосу! Вы слышите мой голос? — обращалась она к ней, постоянно повторяя ее имя.

И только когда женщина начала реагировать и откликаться на свое имя, психолог стала говорить ей о том, что она делает, и что сейчас ей станет легче.

— Тут не до «здравствуйте». Не всегда есть возможность даже представиться, объяснить, что мы психологи МЧС. Да люди в таком состоянии и не запоминают наших имен,— объясняет Анна Варяница.

Научиться жить снова

Главное в работе психолога МЧС — купировать острые стрессовые реакции, чтобы не было вреда окружающим и родственникам потерпевших. А еще собирать информацию, например, кто кому кем приходится, и каких людей в какие больницы увозят.

— Довериться чужому человеку очень сложно, — рассказывает Александра Иванченко. — Чтобы наладить контакт с людьми, вывести на диалог, мы зачастую привлекаем их друзей или родных. Ведь мы не можем знать больше, чем близкие люди, и лучше их подобрать проникновенные слова. Но можем посоветовать нужное действие, которое в определенный момент поможет успокоиться и сориентироваться в дальнейших намерениях.

Горе, по словам психологов, чувство универсальное, его стадии все люди проходят одинаково. Человек сначала не верит в случившееся (неважно была ли это авиакатастрофа или смерть близкого человека после долгой болезни). Потом он начинает себя винить: «если бы я уговорила сходить к врачу, то он остался бы живым». А дальше начинает осознавать реальность и принимать ее.

— Это нормально когда человек плачет, горюет, винит себя. Нам важно, чтобы люди пережили стресс, приняли то, что случилось и заплакали. Ведь слезы приносят облегчение и помогают успокоиться, — объясняет Лада Никифорова. — В течение года человеку нужно научиться жить в новых реалиях.  И это не означает забыть утрату. Со временем воспоминания о ней должны начать вызывать теплые чувства и светлую печаль.

Свою работу психологи МЧС заканчивают после сопровождения похорон. Они дают советы родственникам, как поддерживать людей дальше. И в случае необходимости, предлагают контакты специалистов бесплатной психологической поддержки в учреждениях министерства здравоохранения, министерства образования либо соцзащиты.

Нет права на слезы

Не каждый психолог может работать в МЧС. Во-первых,  специалист должен иметь фундаментальные знания в психологии и, кроме того, нужную специализацию. Опыт психоанализа, например, для этой работы не подойдет, а вот навыки когнитивно-поведенческой терапии — вполне.

— Мы работаем здесь и сейчас, и у нас нет времени на долгие раздумья. Принимать решения приходится мгновенно. Честно говоря, когда 11 лет назад я пошла работать в МЧС, то даже не представляла, что меня ждет. Как, впрочем, и сейчас,  — рассказывает Лада Никифорова.

По словам психолога, каждый  выезд, а их уже более сотни, для нее всегда волнителен: справится ли она с ситуацией или нет? Ведь реакции людей всегда очень разные, а ситуации развиваются зачастую по непредсказуемой траектории.

— В момент работы  у нас нет права плакать. Мы учимся абстрагироваться и не брать чужие эмоции на себя. Тут помогает умение четко концентрироваться на собственном ощущении и быть сосредоточенным на тех действиях, какие сейчас совершаешь, — рассказывает психолог.

И это всегда непросто. Один из звонков на горячую линию Светлана Романова помнит до сих пор, хотя прошло уже почти полгода. Он поступил ночью, когда в туапсинском районе шел сильный ливень. Тогда еще никто не знал, что вода снесет летние кафе, зальет многоэтажки и частные дома, а сели разобьют дороги. Что в ту июльскую ночь погибнут люди.

— Позвонили дети из лагеря, сказали, что их заливает. Мы в таком случае говорим людям брать с собой теплые вещи и подниматься выше, — вспоминает психолог. — Но они уже сидели на крыше третьего этажа, а вода продолжала поступать…

Детский лагерь находился в низине Лермонтова, где горный поток достигал десятиметрового уровня. Фоном говорящему голосу слышались всхлипывания и рыдания. Дети просили помощи. И это был их последний звонок, телефон разрядился прямо во время разговора.

— При нулевой видимости спасательные бригады не могли выехать на эвакуацию. Надо было дождаться восхода солнца и вызывать авиацию. Это тяжело, когда ты слышишь, все понимаешь, а физически помочь не можешь, — рассказывает Светлана Романова. — У нас есть табу: мы никогда не говорим людям «все будет хорошо», но в этот раз все обошлось — никто из детей не погиб. Всех утром спасли и эвакуировали.

Не все психологи выдерживают такое напряжение, но если остаются работать в МЧС, то уже навсегда. Стрессоустойчивость — непременная черта их характера (хотя и им порой приходится пользоваться помощью коллег и проходить реабилитацию), но что гораздо важнее, в каждом из них есть ощущение большой любви к людям. И люди это отлично чувствуют.