Спецрепортаж: Оккупация Краснодара немецкими захватчиками

Советский тыл организованно и самоотверженно трудится, мобилизуя все силы для сокрушения и полного разгрома врага.

«Недоедали, недосыпали, но счастливее тех дней, вот, до начала войны, я не помню», — говорит ветеран Петр Крюков.

«Тех молодых лет ранних я ж объяснить не могу, но я была учительницей. Весь квартал был — мои ученики», — вспоминает Лидия Бурмистрова.

«Мы были детьми лихими. У нас было очень много оружия. И гранаты-лимонки были», — рассказывает Завен Чарахчан.

Когда 24 июля 1942 года под фашистским огнем пал Ростов, оборона кубанских границ была минимальна. Красная армия сосредоточила основные силы в направлении Москвы.

«Наша ставка верховного главнокомандования допустила ошибку. Она думала, что главная цель немцев на лето 1942 года — все-таки Москва, и немцы этому обману способствовали», — рассказывает завкафедрой новейшей отечественной истории КубГУ Владимир Черный.

А 8 августа фашистские войска практически без труда вошли в Краснодар. За неделю гитлеровцы полностью оккупировали город, где остались только старики, женщины и дети.

«Как бубухнуло! И в соседний дом, во двор, попала бомба. Взрывной волной завалило нам эту хату, и меня с мамой подкинуло до потолка. Я, как сейчас помню, закричала: "Мама, мы погибли!“. А эта стенка, хорошо хоть она турлучная. Она на нас и обвалилась», — вспоминает Лидия Бурмистрова.

«При взрыве могло средних размеров здание полностью уничтожить. Это причем не самые тяжелые боеприпасы, которые на вооружении состояли. Были в два-три раза тяжелее», — поясняет научный сотрудник музея им. Фелицына Павел Щукин.

«Что я буду одна делать с двумя маленькими детьми, Галя маленькая. Дядя Ваня говорит: "Сейчас выкопаем ямку, поставим в ямку, будем поливать, и Галя быстро вырастет“. И я действительно быстро выросла», — делится Галина Семенова.

«Вот один вопрос у юношей. Возьмите на фронт. Вот нас не хватает там. Вот поедем и все. Там этого Гитлера сразу в плен возьмем», — говорит Крюков.

Отходя на юг, Красная армия уничтожила железнодорожный мост через реку Кубань и нефтеперегонный завод. Краснодар окутали клубы черного дыма.

«Выходит фигура. Ну мы же знаем, в чем наши одеты. И этот обвешанный весь, тут у него короткие сапоги, у нас же никто в таких не ходил, засученные рукава, зашел на нашу улицу, оглядывается кругом. А тут мама ж на посту, я же единственная дочка была, она за мной следила. Быстро нас оттуда прогнала», — рассказывает Лидия Бурмистрова.

«Сколько раньше ходило по набережной людей, как ярко сияли огни электричества. А теперь все померкло, лишь зарево пожаров зловеще полыхало, отгоняя тьму», — пишется в отрывке из письма тех времен.

«Самолеты летят — собака гавкает. Еще самолета не видно, только где-то слышно, она гавкает, и все бегут в щель прячутся. Вот эта собака была слежником таким, которая подсказывала», — говорит Завен Чарахчан.

«Там все время со свистом пули пролетают. Не целевые, а так стреляют. Кругом стреляют, и ты все время сперва сгибаешься, жмешься в плечах. Офицеры подходят и говорят: "Слушай, чего ты постоянно жмешься? Раз свистнула — дак, она уже далеко от тебя. Чего ты сгибаешься? Та, которая твоя, — ты не успеешь“», — говорит житель Краснодара Петр Крюков.

Многие письма с фронта в Краснодар так и не дошли до адресата.

«Если кто остался живым от хищных зверей, примите от меня пламенный привет. Ваш сын и брат. Товарищ, кто будет читать, прошу, ответьте по моему вышеуказанному адресу, куда делись мои родные», — гласит одно из них.

«Слышали, как миномет стреляет? Различали стрельбу и из автомата немецкого. Немцы с виду казались хорошими. Они были, знаете, зверье», — отмечает житель Краснодара Завен Чарахчан.

«Рассказывают, что вот сначала немец был добрым, якобы там шоколадку давал, пока было тепло в августе, а когда немца прижал холод и сырость, немец стягивал с бабки валенки с живой, угрожая автоматом. То есть естественно, это враг и захватчик», — рассказывает руководитель поисковой организации «Щит и Меч» Алексей Корецкий.

«Чувство сострадания у любого человека есть, даже у самого махрового нациста. Но это не была их политика. Их политика была истребление. Причем истребление не только евреев и цыган, но и славян», — поясняет завкафедрой новейшей отечественной истории КубГУ Владимир Черный.

«Мины разорвались, все, надо вставать. Смотрю, а у солдата полностью часть тела вырвана, живот. Сейчас мне б сказали на операции, посмотри, как операцию делают, я б не пошел. Мне это неприятно. А уже там я посмотрел так внимательно. Здорово его ударило», — говорит Крюков.

«Маленькие дети были, видели, как их сверстников убивали за то, что подразнил немца или просто немец был с плохим настроением. Убивали даже просто из-за плохого настроения, стреляли», — говорит руководитель поисковой организации «Щит и Меч».

«Я видел, как пацана одного избили, и он не поднялся, вот 25 плетей дали, на скамейку положили. И мать в подоле приносила. Сынок, сдай вот зернышки, чтоб ты не попал на скамейку», — вспоминает Завен Чарахчан.

К приходу фашистов из Краснодара эвакуировали почти все продовольствие. Что не успели — уничтожили. Лишь бы врагу не досталось. В городе начался голод.

«Чтобы кто-то говорил, что не хватает, что голодный, — нет, никакого роптания. Чтобы выразил кто-то недовольство — этого не было. Мы были готовы. Вот так дети готовы были терпеть», — говорит Петр Крюков.

«Утром просыпалась, кушать хочется невозможно. „Мама, я кушать хочу“. "Дочечка, ты потерпи. Вот испеку пирожок из травы и дам тебе ровно один и кипятка“. У меня нарывы такие по телу пошли от голода. Страшно», — признается жительница Краснодара Галина Семенова.

«Соевый жмых вообще ценился. Это было выше крыши. А так, честно скажу, ну пробовали и суп из лебеды. Да чего там пробовали — ели. Я и сейчас съедаю все полностью, до кусочка хлеба. Жена меня ругает уже сколько лет, я говорю: "Мать, я не могу“. Я приучился, что я этот кусочек хлеба обязательно должен доесть. Это хлеб», — делится Чарахчан.

«Зато после войны я кукурузу эту до сих пор, даже в початках не ем. А тогда мы довольны были, она сытная, кукуруза», — говорит Петр Крюков.

«Получилось так, что я три кусочка хлеба взяла. Я один съела, а два завернула, в портфель положила, прибежала домой, открыла калитку, портфель поставила, взяла в руки эти кусочки хлеба и несу к маме. "Мама, мама посмотри! Мам, посмотри, я тебе хлеба принесла!“. А у мамы слезы потекли. "Ну что ж ты, надо было самой съесть“. А я говорю: "Нет, мама. Это тебе и папе“», — рассказывает Галина Семенова.

«Почему-то вот эта стрельба действовала на меня. Не успокоительно, но я в забытье в какое-то впадала. Может, от усталости», — удивляется Лидия Бурмистрова.

«Бомбы летели, стрельба такая шла. Мы смотрим на той стороне, пригнувшись бегут три немца и вот так пулеметной очередью по огородам, по садам», — рассказывает Галина Семенова.

«Там знакомились быстро. А, оттуда? Земляк. Упала мина, он упал. Как так? Я пробежал метров десять по ходу. Подожди, а что с ним? Он поднялся, успел подняться, посмотрел и упал. Я уже привык к смерти. Но когда вот так…только ж бежали», — вспоминает ветеран.

«Вот до сих пор я вижу этот красный ручей, голова катится, глаза такие выпученные, жилы там торчат, фрагменты, руки и ноги…Вода красная. Просто красная вода была», — говорит Завен Чарахчан.

За время оккупации в Краснодаре погибло около 11,5 тыс. человек. Многие мирные жители были убиты гуманно, как выражались фашисты. В том числе, 42 ребенка от пяти до 16 лет.

«Я прибежала, а их уже грузят в машины. Мама уже пятая остается в очереди в машину, которая увозила на расстрел людей. И я говорю: "Дядечка, пожалуйста, вот моя мама, вот паспорт ее“. Он так посмотрел — у меня слезы текут, и он посмотрел этот паспорт, говорит: „Быстро уходите“. А вечером мама пошлет ставни меня закрывать, я выйду, а за ЗИПом, там сейчас дома строят, просто сердце кровью обливается. Там рвы были, там расстреливали. Всех с рынка забирали, и вечером пулемет только — тра-та-та», — вспоминает Галина Семенова.

«Вот Первомайская роща, вот здесь мясокомбинат бывший. Сколько там захоронено людей, и как туда вывозили, как это изуверски делали немцы — кровь стынет в жилах», — признается историк Владимир Черный.

«Мнение наших историков, что в городе Краснодаре работала мясорубка промышленная, что туда забрасывали человека, а этот фарш смывался в канализацию. Тем более, это несложно было с мясокомбината взять и переоборудовать ее под совершенно другие цели», — говорит руководитель поисковой организации «Щит и Меч» Алексей Корецкий.

Пособниками во многих злодеяниях были и местные жители — вчерашние приятели и добрые соседи.

«Заезжают к нам во двор и вдруг вываливаются оттуда немцы и по-русски разговаривают. Вы представляете? А у моей же подружки Альки дед старый с ума сошел — пошел на службу к немцам. И уже разъезжает по улицам. Он староста», — говорит Лидия Бурмистрова.

Собрав силы, зимой 1943 года Красная армия разгромила фашистские позиции в станице Старокорсунской. Укрепившись в Пашковской, советские бойцы рассредоточились к северу, пытаясь зажать в кольцо отступающих гитлеровцев. Однако противник был еще силен. Прорвав оцепление, нацисты под шквальным огнем отступили к западу.

«Немцы драпали. Драпали с Кавказа. Они боялись окружения. И после Сталинграда это был самый серьезный страх у них», — поясняет историк Владимир Черный.

«Как раз этот горн трубил атаку под Краснодаром. Он ознаменовал своими победоносными звуками освобождение центральной части города. Город был занят уже в основном нашими войсками», — показывает научный сотрудник музея им. Фелицына Павел Щукин.

«Калитка хлопает, а там кричат: "Ура, ура“. И я выбегаю туда, а это как раз было на день освобождения Краснодара. Идут солдаты. И подошли солдаты, нас стали обнимать. Я опять бегом домой, подбегаю к калитке, а сестра выходит, и я ей говорю: "Там наши, наши“. А она мне говорит: "Сейчас мама тебе даст "наши"“», — продолжает Галина Семенова.

«Я тоже кварталов 20 бежал пацаном и кричал "Победа, победа!“. И не только я один — все кричали: "Победа!“», — заключает Завен Чарахчан.

Автор: Василий Широких

Авторы: Василий Широких