«Самый лучший день»: тающая на глазах народность
Каждая новая лента молодого постановщика Жоры Крыжовникова, будь то его довольно милые короткометражки или же ужасная внутри и снаружи дилогия «Горько!», вызывает в российском обществе некислый ажиотаж. Кинокритики, которым добрые ребята из бекмамбетовской компании Bazelevs занесли за их рецензии гонорары, начинают писать дико лицемерные материалы, в которых сравнивают фильмы режиссера с русской классикой золотого века, называют Жору новой надеждой нашего кино уровня Эльдара Рязанова и, используя простые тропы типа гоголевской тройки, несущейся по белоснежным зимним покрывалам, уходят с головой в пучину вранья и продажности. Те же, кому не повезло озолотиться из кармана прокатчиков, каждый раз недоумевают, как вообще можно говорить такие возвышенные слова этому гопническому балагану, показанному на большом экране. К сожалению или к счастью, я отношусь ко второму типажу. Поэтому в ближайшие 4 тыс. знаков мы попытаемся разобраться, почему же в этот раз все оказалось настолько плохо, при этом совершив невиданный подвиг — во всей рецензии я не буду использовать слово «быдло» и его производные.
Простой гаишник из российской глубинки Петя Васютин, самый видный и богатый жених на деревне, зовет в жены кассиршу с бензоколонки Олю, с которой они познакомились, когда он пьяный вдрызг чуть не замерз, лежа в снегу. Помолвка и знакомство с родителями срываются, когда работник ДПС случайно встречает московскую звезду Алину Шепот, которая после выпитой бутылки рома въезжает в его машину на трассе. Немного поломавшись, Васютин выпивает с ней стопку водки — и уже через полчаса пьяные герои громят загородный домик звезды, транслируя свой дешевый разврат в Интернете с героическим чувством подлинного величия. Если вы заметили, что почти все сюжетные повороты построены здесь на употреблении алкоголя, то вам вовсе не показалось. Это такая фишка постановщика Крыжовникова.
Главное, чего действительно нельзя было отнять у Жоры в его прошлых работах, — феноменальное понимание материала и довольно точное изображение и типизация самых распространенных русских характеров. Все эти бывшие зэки, пьяные десантники, мелкие предприниматели из глубинки, их жены, ходящие по грязным разбитым дорогам в соболиных шубах, и дети, грызущие семечки и попивающие разливное «Жигулевское» с шестыми айфонами в руках, — все они и правда как будто врывались на большой экран из реальной жизни. И пускай тот болезненный гротеск, с которым Крыжовников обыгрывал в итоге подобных персонажей, нельзя было назвать чем-то хоть сколько-нибудь значимым для киноискусства, но именно он мог хоть как-то роднить его произведения с русской классикой. Но если раньше постановщик постоянно апеллировал к Салтыкову-Щедрину, то в «Самом лучшем дне», по его словам, был отдан поклон Островскому, который, наверное, вертелся в гробу каждую минуту хронометража этой работы.
Теперь грязное и порой абсолютно сказочное изображение российского быта сменилось каким-то упоением всей самой мерзкой подноготной деревенской жизни. Точно подобранные характеры превратились в абсолютно карикатурных персонажей с их поступками, граничащими с тотальным безумием. Абсолютно не народный герой Нагиева Васютин, жадный и пьянствующий гаишник, ведет себя как стопроцентный маргинал, которому просто невозможно симпатизировать. Он пьет как последняя свинья, изменяет своей невесте, колотит лучшего друга, лобзает свою помешанную на контроле мамашу и не забывает напомнить отцу, что он здесь вовсе не глава семьи. Зритель, как это было с пресловутым «Горько!», уже не может тыкать пальцем в экран и говорить «О, вот это про меня же! У меня тоже так было!». Правда, тающая на глазах народность этой недокомедии вовсе не смутила зрителей в зале во время просмотра.
Благодаря задумке сделать из своей работы мюзикл с субтитрами, назвав это все «революционным» жанром караоке-комедии, Крыжовникову и в этот раз удалось зацепить за сердца свою аудиторию. Вставленные абсолютно ни к месту музыкальные зарисовки вызывали у сидящих в зале неподдельный восторг. Пьяные девчонки с заднего ряда подпевали под «холодный ветер с дождем усилился стократно», и их кавалеры с дешевым коньяком в пластмассовых стаканчиках подхватывали «ведь у любви у нашей села батарейка». Формат крайне непонятного и неровного мюзикла, судя по всему, и был последней спасительной соломинкой режиссера, которая, правда, не поможет ему в следующий раз. Похоже, даже в кинотеатрах нетрезвая русская душа продолжает хотеть главного — попсовой популярной песенки.
Отдельно хочется сказать про устоявшийся актерский состав фильмов Крыжовникова, который в этот раз несколько разбавился новыми лицами. Теперь в компании отвратительно играющей, но все равно попадающей каждый раз на главную роль жены режиссера и пьяного Славика из «Горько!» появились Дмитрий Нагиев, Инна Чурикова, Его чертейшество Боярский и Елена Яковлева. Если некогда отличного комика и актера Нагиева после «Физрука» уже совсем не жалко, то за постаревшую Чурикову и Яковлеву, уволившуюся недавно с мужем из «Современника» и не отказывающуюся от любой работы, несомненно обидно. Самое страшное, что актеры старой школы здесь, несмотря на находящийся вокруг них паноптикум неясных зверей, выглядят все равно мило и убедительно, пытаясь играть на полную катушку. И именно этот диссонанс выбивает их персонажей из общего зрительного ряда — тем, кто исполняет роли с мастерством, как раз-таки начинаешь верить меньше всего. Ну а Боярский… Просто Боярский без шляпы.
Из зала кинотеатра зрители выходили практически в полном восторге. Кто-то побежал в магазин за добавкой, кто-то, сев в машину, включил на полную громкость «Рюмку водки на столе» Григория Лепса. Я же остался стоять на пороге полным раздумий. «Самый лучший день», конечно же, соберет и в этот раз огромную кассу и станет еще одной любимой комедией нового поколения детей постсоветских родителей. Но привлекательность подобного продукта мне все же, похоже, никогда не понять. Может быть, просто нужно быть порой поближе к народу? Или, наоборот, в такие моменты как можно дальше от него?
Фото с сайта kinopoisk.ru
