— Я тогда работала в газете «Краснодарские известия» и была депутатом краевого совета, а мой муж Иван Журавлев — фотографом в газете «Комсомолец Кубани». Когда мы узнали, что к власти пришел ГКЧП, то были в шоке. В «Краснодарских известиях» тогда работала в основном молодежь. Все были достаточно либеральных взглядов и нам совсем не хотелось печатать документы ГКЧП. И тогда же готовился указ Ельцина о том, чтобы не подчиняться ГКЧП. Мы начали срочно узнавать, где бы его найти и как уговорить нашего ответственного секретаря этот указ напечатать.
Я пошла к мужу на работу. «Комсомолец Кубани» был газетой молодежной, свободолюбивой. Там все были категорично настроены против ГКЧП, звонили в Москву, была задача — добыть указы Ельцина.
И вот я помню мы сидели в фотолаборатории и ждали. К нам приехали друзья — Женя Стецко и Нина Чугунова — это были очень известные журналисты в тот момент. С кучей премий, печатались в «Огоньке». И вот мы все сидим, даже выпиваем из-за это всей ситуации и думаем — какая может быть наша судьба? Потому что мы как журналисты при ГКЧП работать не будем. И тут Нина предлагает: «А давай пойдем работать в детский сад? Это единственное, что нам остается…» Мы на полном серьезе думали, что уйдем из журналистики.
И вдруг сообщают, что идет какой-то факс из Москвы. Это наш коллега, работавший тогда в правительстве России Александр Рунов, сын небезызвестного журналиста Владимира Викторовича Рунова, смог достать указ Ельцина о том, что не нужно подчиняться ГКЧП и нужно выходить на улицу, бороться за демократию. Мы сразу же прибегаем в кабинет к редактору «Комсомольца Кубани» Юре Зайцеву, а там уже сидит вся редакция и с замиранием сердца ждет. Факс появляется, мы все кричим «Ура», а я прошу у Юры копию и бегу в редакцию «Краснодарских известий», чтобы напечатать этот документ.
Для руководителей СМИ это было достаточно сложное решение. Ведь в случае другого поворота дела могли и посадить… Ну, или снять с работы.
В те августовские дни в Краснодаре, да и в других городах проходили стихийные митинги на улицах. Первым руководителем краевого ОМОНа был тогда Тенгиз Джиджихия, он в сентябре 1991 года возглавил городское УВД. И я ему звонила, чтобы взять интервью: если будет сложная ситуации примет ли он решение стрелять в протестующих? В Москве уже к тому моменту начались столкновения, первая кровь пролилась. И он мне тогда ответил прямо, что нет, они стрелять в народ не будут.
Это были очень драматичные дни. А для прессы начиналось золотое время. Мы печатали документы, которые раньше были под строгим запретом, открылся спецхран краевого архива. У нас выходили очень смелые заголовки. Мы могли ругать губернатора, чиновников и кого угодно. Журналисты были в тот момент на гребне волны.
Новости каждый день были как сводки с фронта: застрелился прокурор Щербиновского района, бросилась в реку председатель Курганинского райсовета депутатов. Люди не выдерживали столь резкой смены политического строя, привычного уклада, боялись расправы.
«Красная, 35: кадровый переворот» — когда я писала этот репортаж, крайисполком уже отыграл свой последний тайм. А крайком КПСС на Красной, 3 сдавал ключи, и уже зарождалась структура администрации края. События развивались так быстро, что когда мы печатали репортажи, то в тексте ставили точное время. Нам пришлось открыть ночную редакцию — мы как журналисты держали руку на пульсе круглосуточно.
СССР — плюсы и минусы
Светлана Журавлева:
Хорошей тогда была медицина. Качественное образование. Была хорошая система распределения после университета. Мы благодаря ей сразу получили работу. А сейчас бедная молодежь пытается сама устроиться. Не знаю, хорошо это или плохо, что у них нет этой вот протекции со стороны государства.
