Потомки репрессированных казаков рассказали о жизни предков
Верховный Совет СССР 25 лет назад признал преступлением депортацию народов. Речь идет о насильственном переселении целых станиц, сел и деревень по всей стране. Людей выгоняли с насиженных мест, гнали в Сибирь и Казахстан. Не обошла беда и Кубань. Например, из станицы Ленинградской в 1933-м выселили 5 тыс. казаков. Еще 9 тыс. уехали сами, а 3 тыс. погибли от голода.
В этом доме, не похожем на саманные казачьи хатки, жили зажиточные предки Ивана Васильевича. Дом семье Костюковых уже не принадлежит больше 50 лет, но Иван Васильевич, у него сейчас фамилия по отцу, до сих пор считает его родовым гнездом. Осенью 1933 года его семья собралась за ужином.
«И тут вот подъехали неожиданно, заходит стрелок. Вы должны освободить. Вот вам подвода, значит, переселяйтесь вот туда, на пустырь, к речке и обосновывайтесь жить там. Нам ничего не оставалось, собрались и что так в руках, что на подводу погрузили, и переехали туда», — рассказывает потомок репрессированных казаков Иван Полуэктов.
В 1933-м так поступали с тысячами семей в Уманской. Объединившись, казаки могли бы помешать новой власти создавать коллективное хозяйство, считает Иван Полуэктов, поэтому казаков нужно было рассорить, разобщить и расселить.
После принудительного переселения численность казаков уменьшилась почти в два раза. Станица Уманская опустела, но вскоре сюда перевели военнослужащих из Ленинградского военного округа и с 1934 года по сей день станица называется Ленинградской.
А казаки оказались выброшенными в степи Средней Азии, это нынешний Казахстан. Репрессированные не имели документов, права выезжать за пределы поселения, жили в бараках. Там и родился Иван Полуэктов. Любимая книга его детства из казахской библиотеки, по счастливой случайности, осталась у него навсегда.
«Я ее взял в библиотеке почитать, а ночью приехал мой крестный за нами и ночью нас своровал, по сути, от поселения. Увез в Темиртау, а книжка осталась у меня. Она даже вот 1949 года издания», — говорит потомок репрессированных казаков Иван Полуэктов.
Нина Самохина тоже из семьи репрессированных. Реабилитировать доброе имя родителей ей удалось только в наше время. Вне родины ее семья прожила 13 лет и смогла вернуться в станицу только после войны. Родители работали в колхозе, маленькую Нину и ее сестру воспитывала бабушка.
«Она тут начинала вспоминать, где они жили, свой дом показывать, нам, детям: вот здесь вот был наш дом большой, вот здесь вот наша усадьба была, а вот те-то люди то-то, то-то у них забрали, когда они уехали. Им потом соседи уже рассказали, кто что у них забрал из вещей. Отец запрещал говорить. Потому что это были сталинские времена, против советской власти даже думать нельзя было, не то что говорить», — вспоминает потомок репрессированных казаков Нина Самохина.
Современные казаки вскладчину установили в Ленинградской камень в память о казаках-жертвах репрессий. Участвовали в этом и Нина Самохина, и Иван Полуэктов. Потомки репрессированных казаков знакомы давно, но только сейчас выяснили, что их родители бок о бок переживали общее горе.
«Всех туда везли, на телегах, и там загружали и отправляли. Вся станица там была. Вот как и мой дедушка. Оказывается, что даже наши предки ехали в одной теплушке», — говорят они.
Сколько семей из 5 тыс. вынужденных переселенцев вернулись обратно, точно подсчитать невозможно.
«Очень много людей обращаются ко мне и по Интернету, и так приезжают с просьбой о помощи найти их родовые имения, родовые хаты. Это вопрос истории. У человека душа болит. Хотя бы увидеть, где это все, откуда пошел его род, откуда его корни пошли», — рассказывает атаман Уманского районного казачьего общества Павел Лях.
Потомки репрессированных казаков чаще всего просят не вступить, а именно восстановиться в казачестве. Им не отказывают.
Автор: Мария Николаева
Авторы: Мария Николаева
