От Венгрии до Японии: как Паша, Юля и Миша воевали и победили

Кожелуров Павел Павлович — командир пулеметного отделения. Пока вся страна со слезами на глазах праздновала победу над гитлеровской Германией, 19-летнему старшине только предстояло понюхать пороху.

Павел Павлович родился в июле 1926 года в Воронежской области. Младший сын в семье. Когда началась война, первым на фронт призвали отца, а следом и старших братьев Кожелуровых. Паша остался трудиться в тылу. Сначала развозил на быках воду в колхозе, потом его перевели на приемку молока, затем в мукомольню.

На семью меж тем обрушилось горе: сначала пришла похоронка на отца, потом на одного из братьев. Оба погибли как герои. Поэтому, когда вместе с 17-летием Павлу пришла повестка из военкомата, служить он уходил с одной лишь мыслью — отомстить!

— А я молодой и горячий пацан! Что там, ведь мне 17 лет было! Дури  и злости много! Ух, думаю, попаду я на фронт —  всех фашистов голыми руками буду рвать за отца и за брата! — вспоминает Павел Павлович, сотрясая кулаком воздух, как будто ему снова семнадцать.

Но судьба распорядилась иначе: их, самых молодых и горячих, отправили совсем в другую сторону — на Дальний Восток. И пока основные силы Красной армии сидели в окопах, ожидая финальный рывок на Берлин, курсант Кожелуров сидел за партой на границе с Китаем, который тогда был захвачен японцами — азиатскими союзниками Гитлера.

— Первые полгода в «учебке» с нами вели политподготовку. Рассказывали про международную обстановку, ситуацию на фронте. А параллельно, конечно же, учили пользоваться оружием, воевать. 23 февраля 1944 года, в день Советской Армии, —  на этой фразе голос Павла Павловича приобретает командный тон, — нас построили для принятия присяги. Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь, — наизусть, без запинки чеканит военную клятву ветеран.

А дальше боевая подготовка перенеслась в глубокую тайгу. До японских пограничных столбов каких-то 15 километров. Жизнь в палатках, постоянные ночные учебные тревоги. К тому моменту Павел уже окончил курсы младшего командирского состава и получил сержантские погоны. Дали ему пулеметное отделение из 3 человек.

— О победе над Германией узнали на занятии по политподготовке. И пока советский народ праздновал окончание войны, нам же политруки объясняли, что не все так просто. Там за тайгой Япония, которая продолжает сопротивление  и ведет активные боевые действия против наших союзников — США. Так что для нас война только начиналась.

Утром 9 августа в полевом лагере прозвучал сигнал боевой тревоги. Павел Павлович не скрывает, что тогда испытал волнение и даже некоторый страх. А перед солдатами поставили задачу перейти границу с Японией на участке Чита — Порт-Артур и оказать огневую поддержку идущим в наступление войскам спецподразделений.  13 августа Павел Николаевич со своим отделением в составе 300-й стрелковой дивизии, 1051-го стрелкового полка сквозь тайгу направился в сторону города Муданьцзян.

Тащить пулеметы через лес было очень тяжело. Командиры отдали приказ отстегнуть стволы от колесных станин и нести их на руках. Шли исключительно по ночам. Курить и пользоваться открытым огнем было строго запрещено. Разговаривать только полушепотом. Несмотря на это, враг их ждал. И хотя сам город Муданьцзян уже был брошен японцами, сразу за ним советские войска наткнулись на ожесточенное сопротивление. Юному командиру Кожелурову и его отделению приходилось подавлять огневые точки противника.

— У японцев на высотах были укрепления. Из которых они расстреливали наших солдат. Сверху-то у них это хорошо получалось. Поэтому нам надо было ответным огнем блокировать их стрельбу. Увидел, откуда раздалась очередь? Начинаем стрелять по этому месту в ответ. И так потихоньку наши солдаты продвигались, занимая позиции врага. В каждом освобожденном городе нас встречали благодарные местные жители, которых мы освободили от японских оккупантов.

Повоевать долго Павлу Павловичу не довелось —  меньше чем через месяц японцы были вынуждены объявить о своей капитуляции. Но он сделал все что мог, чтобы Вторая мировая война закончилась победой союзников. Позже за участие в освобождении Манчжурии он получит медаль «За победу над Японией».

Кондакова Юлия Кирилловна операционной медсестрой дошла от родной Смоленщины до Венгрии где и встретила Великую Победу.

— Я родилась в июле 1925 года в Смоленской области. Мама работала в самом Смоленске, а меня воспитывала бабушка в селе Новоберезовка. Когда началась война, мама приехала чтобы меня эвакуировать в Рязань. Но по пути мы попали под бомбежку, которая нас разделила. До места как-то добралась сама. Устроилась работать в столовую. Там и работала, пока к нам совершенно случайно не зашла мама! Это было настоящее чудо, ведь связь с ней была полностью потеряна!

Мама Юли работала в военном госпитале сестрой-хозяйкой. И она позвала дочь пойти к ним работать вольнонаемной санитаркой. Так девушка бок о бок со своей мамой, в составе АГЛР-1875 (армейский госпиталь легких ранений) и отправилась на войну. Их госпиталь шел следом за 3-м Украинским фронтом, освобождавшим Украину, Молдавию, Румынию.

— Как таковых взрывов и пуль мы не видели. Но как медработник чего только не натерпелась. Возьмешь вот так мешок с ампутированными руками и ногами раненных бойцов, вскинешь на свои восемнадцатилетние плечи и тащишь до реки, чтобы туда выкинуть. А когда шли затяжные бои, бывало и по трое суток не спали! Только одного раненого перевязал, как ту же бежишь ассистировать хирургу на операции. Бывает вроде день спокойный, но объявили, что идет эшелон с фронта. И ты сидишь, ждешь, волнуешься.

В задачи медсестер входили не только оказание помощи раненым, но и подготовка мест для операционных во время передислокации госпиталя.

— Фронт сдвинулся вперед. Ну и мы следом переезжаем. На новом месте все разрушено, грязно. Думаешь, вот тут окно — отлично, хирургу будет светло работать. Начинаешь разгребать завалы, мыть все, белить. А делали все с песнями. Всегда пели, когда было тяжело!  — с улыбкой вспоминает Юлия Кирилловна.

Так по мере наступления на запад смещалось и расположение их госпиталя. Новость о победе встретили в Венгрии и страшно испугались.

— Нас-то предупредили, что ожидается контрнаступление, высадка немецкого десанта. С этой мыслью мы с подругами медсестрами и легли спать. И только потушили свет, как за окном началась пальба из всех орудий! Пули свистят, взрывы, грохот! Мы напугались, не передать словами как!

Подружки попрощались друг с другом, передали друг другу записки с адресами родных на случай смерти и побежали к штабу.

— И уже на подходе слышим, что музыка играет! Все кричат «Ура, победа!». А солдаты… кто смеется, кто плачет. В воздух палят, друг друга обнимают. Мы все еще не поймем, что произошло. А они нам со счастливыми лицами: «Все, девчонки, победа! Нет больше войны!», — улыбается сквозь слезы Юлия Кирилловна.

Кожухов Михаил Макарович пережил оккупацию родной Кубани, затем освобождал Краснодарский край.

Родился в станице Новобейсугской, Выселковского района. Там же и встретил оккупацию. По словам Михаила Макаровича, насмотревшись на зверства, которые устраивали немцы вместе с полицаями, сразу после освобождения родной земли он бегом побежал записываться в Красную Армию.

— Полицаи нас с Володькой, моим одноклассником, заставили везти провизию для немцев на лошадях. А на обратном пути решили коней покормить у какого-то случайного стога сена. Сено оказалось немецким, нас схватили. Привели в штаб и говорят — либо несите откупные, либо будем пороть вас прутом металлическим. Моя мамка на коленях перед соседями ползала, собирала деньги. А Вовкина не смогла набрать. Немцев это не устроило. Мои деньги они забрали, а его так и пороли до крови у меня на глазах, а потом полуживого отдали. На третий день он умер.

После освобождения Михаил Макарович с другими призывниками шли пешком до самого Абинска. Там был сборный пункт. Шли исключительно ночью, потому что днем работала немецкая авиация. В населенных пунктах к ним присоединялось все больше и больше новобранцев.

— И молодые, и старые были, даже инвалидов видел! Некоторых из нас отобрали и командуют: «Три шага вперед!». Я смотрю, нас человек где-то 250. И все совсем юные, как и я. Говорят: «Поздравляю, вы будете служить автоматчиками-десантниками!». Ну а мне то какая разница? Главное, чтобы дали немцам отомстить!

Потом молодых новобранцев вместе Михаилом отмыли, одели в военную форму и отправили принимать присягу. Там торжественно вручили ППШ, гранаты, а дальше — передовая. Которая, кстати, оказалась легендарной Сопкой Героев под Крымском. Но это потом ее так назвали, а им поставили задачу выбить немцев со 104-ой высоты.

— У них там такие хорошие доты стояли. К которым и не подобраться. С ночи начала утюжить их наша артиллерия. Так работали, что голову было страшно поднять! Ну, думаем, после такого «подарочка» с кем там воевать нам? Думали, все немцы и помрут под таким плотным огнем.

Но неопытный солдат Кожухов глубоко ошибался. Немцы тоже были готовы к артобстрелу, укрывшись в бункерах. Чтобы утром встреть пешую атаку советских солдат.

— На рассвете нам поступил приказ: прыгать на «броню» и ехать к позициям врага, а потом идти в наступление. Наши танки остановились у окопов. На то, чтобы забраться на боевые машины по четыре человека дали всего минуту. Ну, мы залезли, сидим. Смотрим, один бегает — места ему не хватает! Ну и говорим — прыгай к нам, пятым будешь! Куда ж деваться? Кто за что вцепились руками и поехали. Танки стреляют, в ответ пули летят. Пока ехали, этого пятого и его соседа с танка сбросило — немцы в них попали. Первые окопы мы преодолели легко, а вот дальше почувствовали сильный удар. Танк резко кинуло в одну сторону, а нас в другую. Мы легли и вжались в землю.

Подбитый танк, на котором ехал Михаил Макарович, потерял гусеницу. То, что он сбросил с брони своих «наездников», их и спасло. Враги открыли по бронированной машине шквальный огонь. Бойцы воспользовались этой ситуацией чтобы подползти поближе и забросили туда гранату. Так немецкий бункер был успешно захвачен.

— Одного солдата поставили у входа, а сами смотрим — ждем, когда немцы из первого укрепрайона будут отступать и нарвутся на нас. Пошла вторая волна советского наступления и немцы стали тикать. Тут мы по ним и застрочили.

Когда подоспела подмога, поступил новый приказ — двигаться дальше. Но далеко Кожухов уйти не успел. Рядом разорвался снаряд, осколком которого ему отрубило указательный и средний палец правой руки. А еще один осколок  застрял в груди.

— Стрелять-то я не могу. Пальцев нет. Тут смотрю, медсестричка молодая на себе тащит раненного бойца в тыл. Я ей и говорю: «Ну что, родная, пойдем отдыхать?» Взял бойца под вторую руку и так мы с ней его и потащили. Потом меня уже нормально перевязали, кровь перелили, так как я много потерял, и отправили в госпиталь.

Михаила Макаровича прооперировали, вытащили осколок, а потом отправили долечиваться в Грузию. Там ему выдали медицинское заключение: годен к нестроевой службе. В составе роты обеспечения Кожухов сопровождал груз на баркасе с боеприпасами, провизией и медикаментами из Темрюка в Керчь. Уже на обратном пути попали под авианалет и Михаил Макарович вновь был ранен осколком в ногу, демобилизован по состоянию здоровья, а Победу встретил уже дома.

— До сих пор этот осколок в ноге. Главное, никогда он не беспокоил. А тут в последние дни болит ужасно, сидеть, лежать невозможно! Врачи говорят, что нужно вытаскивать. А как вытаскивать, когда коронавирус этот везде, в больницах сейчас опасно. Вот сижу, терплю.

Авторы: Николай Хижняк