Министр культуры Кубани: В искусстве должно быть больше нового

— Добрый день, Наталья Георгиевна.

— Добрый день.

— Мне кажется, минувший год в культуре в каком-то смысле прошел под эгидой театральных скандалов. В Молодежном театре был конфликт между актерами и новым главным режиссером. В драмтеатре — между режиссером и директором. Провал «Мнимого больного».

— Ну да, это темы этого года. Знаете, я на этот счет так всегда говорю: в каждой бане, в каждой пекарне ежедневно происходят конфликты, правда, они никому не интересны, никто не обращает на них внимания. Всюду конфликт между руководителем и подчиненными. А в театрах это интересно.

Это, конечно, если грубо ответить. Но на самом деле, да, есть проблемы в театре. К счастью, в драматическом, как нам заявили и главреж, и директор, эта проблема снята. Они сели, поговорили, договорились и сегодня нормально существуют в одном поле. Что касается зрителей, которые ушли со спектакля «Мнимый больной» — вы знаете, я хочу прожить еще лет пять и посмотреть. У меня ощущение, что будет совершенно другой театр. Вспомните, как начиналось другое кино. Со звуком Dolby, таким многозначительным названием, со спецэффектами и так далее. Ведь у нас столько жалоб было! Измеряли децибелы, которые влияют на здоровье человека, требовали немедленно закрыть эти кинотеатры, где крики. Сегодня уже все ходят. Резко поменялась стилистика, язык кино.

— А каким будет новый театр?

— Я думаю, что он будет где-то близок к новому кино. Со спецэффектами, которые мы сегодня уже видим, с применением видео и другой электронной техники. С дождем, с водопадами, со снегом. Плюс он будет жестким. Когда меняются века, то какие-то 10-20 лет — очень жесткое время. Надо жить театру, надо пробовать, надо дать нам, зрителям, право на ошибку.

— Если у вас как у министра культуры такой либеральный взгляд, почему в последнее время я много слышу о том, что обнаженное тело отовсюду изгоняется – в галереях художественных, из фотографии, из картин, даже в театре если проскользнуло, тоже к этому очень жестко относятся?

— Почему? Гамлет же ходит себе обнаженный.

— Единственный голый мужчина остался.

— И то, я против была. Как зритель и, может, как руководитель, как министр. Он мне показался вообще неоправданным, и, мало того, неинтересным совершенно как мужчина, как актер, как Гамлет. То есть, я не видела необходимости. Знаете, ведь здесь нет худсовета, нет «лито», нет разрешительных каких-то органов. Но в любом учреждении должен быть формальный, неформальный, но какой-то такой совет. Вот сейчас «драма» создала художественный совет. Какая-то совесть коллективная. Я знаю, что это делают, к примеру, в выставочном зале. Каждая выставка — директор, искусствоведы проходят и говорят: нет, вот это в нашем учреждении культуры не надо.

Полную версию беседы можно посмотреть здесь.