Хореограф Андрис Лиепа: самое главное в балете делается в зале часами работы
— Программа Ave Maya посвящена великой Майе Плисецкой. Как она повлияла на вашу жизнь и на ваше творчество?
— Я в течение десяти последних лет делал спектакли с ее участием в Париже, в Лондоне, в Москве, в Мадриде, в Равенне, в Риге. Представьте себе, какое счастье было просто общаться, а потом было совершенно удивительно, когда после спектакля все артисты садились вместе с ней, она начинала рассказывать, и она рассказывала про Фрэнка Синатру, про Коко Шанель, про Кеннеди, про Гагарина. Она вспоминает спектакли, на которые еще приходил Сталин. Представьте себе, что это была за личность, которая прожила такую удивительную жизнь.
— Ваш отец — непревзойденный мастер. Расскажите, каким он был для вас.
— Папа — великий танцовщик. Поколение Васильева, Лавровского, как раз Плисецкой, Тимофеевой — это поколение великих. Мы их называем небожителями, потому что мы все учились на их выступлениях. До сих пор существуют фантастические документальные кадры — фильм «Спартак», где Марис исполняет Краса, а я видел практически все спектакли. Папа нам делал билеты в первый ряд. Когда открывался занавес, мы видели Краса, который стоял в щитах, и когда черепаха с мечами начинала двигаться, я маленьким мальчиком вжимался в кресло. Мне казалось, что просто легионы идут прямо на меня. Такое было ощущение феноменальное. Папа был для меня великим танцовщиком, а дома был настоящим другом. Все величие с него спадало, когда он начинал рассказывать анекдоты, показывать какие-то спортивные движения, которые нам нужно было делать для того, чтобы лучше танцевать. Он мне привез первый скейтборд. Мне сейчас уже 53 года, и я до сих пор с дочкой своей выезжаю на Воробьевы горы, и мы катаемся либо на роликах, либо на скейтборде. Вот так отец дал направление на всю жизнь.
— Илзе и Андрис — имена, которые друг без друга не существуют. В какой момент вы почувствовали это единение брата и сестры?
— Я старше Илзе на два года, и на меня спустился груз ответственности, когда не стало отца. Мы всегда были близки, мы всегда как-то нежно относились друг к другу, танцевали вместе. Когда в 1989 году не стало отца, ему было всего 52 года, и мне показалось, что все-таки он ушел немолодым человеком, он пожил. И сейчас мне на год больше, чем ему, и я понимаю, что это вообще ерунда — 52 года. Только жизнь начинается и начинается совершенно другой жизненный этап. Он был танцовщиком, он был блестящим хореографом, он был потрясающим педагогом. Он замечательно лепил, пел, рисовал.
— С одной стороны, балет — это тяжелый труд, а с другой — легкое, едва уловимое искусство. Как в себе сочетать силу и легкость?
— Самое удивительное, что нам с Илзе отец подарил, — это любовь к работе, ощущение того, что ты получаешь удовольствие, когда приходишь в зал и безумно много работаешь. И вот когда уже у тебя нет сил, когда ты уже изможден, ты уходишь из театра и понимаешь, что ради этого стоит жить, не ради цветов и аплодисментов после спектакля. Они нужны, они каким-то образом компенсируют ту огромную затрату энергии, эмоций, которые ты отдаешь зрителю. Но все самое главное у нас в балете делается в зале часами и часами работы. Он был великий труженик. Когда-то в своем дневнике написал, когда приехал из Риги маленьким мальчиком: «Я буду танцевать принца Зигфрида на сцене Большого театра». И действительно, его мечта осуществилась, и он научил нас жить так, чтобы детские мечты осуществлялись.
Авторы: Екатерина Славянская
