Актриса и режиссер Рената Литвинова дала интервью «Девятому каналу»

Лента «Последняя сказка Риты» рассказывает о трех женщинах с разными судьбами, но с одинаково красивыми душами. Одну из них — «ангела смерти» — играет сама Литвинова. Также актриса выступила продюсером, сценаристом и сама разработала костюмы для героинь.

Музыку написала подруга и творческий союзник Ренаты, певица Земфира, за символическую плату — 1 рубль. Фильм снимали на фотоаппарат, и даже актеры работали на голом энтузиазме. Все это заметно сэкономило бюджет фильма. Несмотря на смешные по киномеркам затраты, лента получилась запоминающейся и по-литвиновски сказочной.

После показа актриса встретилась с журналистами и провела автограф-сессию. А поздним вечером пообщалась с краснодарским бомондом на закрытой вечеринке. Правда, настоящего живого общения так и не получилось. Сказав несколько слов в микрофон, Рената удалилась за столик. Но уже сам факт присутствия экстравагантной актрисы придавал светской публике особый настрой.

С Ренатой Литвиновой встретился ведущий программы «Факты. Без политики» Артем Никитин:

— Добрый вечер, Рената!

— Добрый вечер!

— Во-первых, хочу вам сказать спасибо за фильм. За этот смешной и горький абсурд нашей жизни. Вам как кажется, он больше смешной или горький?

— Мне кажется, что грустные темы в принципе неизбежны. И нет ни одного человека, который бы не задумывался об этом. И нет ни одного человека, который никогда никого не терял. Рано или поздно ты об этом задумываешься, но ты выходишь после этого фильма не опустошенный, а наоборот. Цель искусства — не заставлять вас идти и страдать после этого фильма, а наоборот, как-то переосмыслить это, чтобы тебе хотелось жить дальше, но как-то, может быть, по-другому.

— Мне показалось, что у вас, ну естественно, если вы снимаете этот фильм, есть своя теория смерти и жизни. Вы можете рассказать о ней?

— Каждый человек сам придумывает себе какие-то теории. Потому что когда человек рождается, у него же нет изначально смысла жизни. Какой ты себе назначишь, такой и будет. И по нему ты проживешь эту свою жизнь. Если ты будешь верить в какие-то чудеса, будешь верить, что зло наказуемо, добро имеет свой ответ, мне кажется, ты будешь существовать в своих координатах. Плохо людям, которые никого не любят, которые ни во что не верят, которые не знают, что сами хотят. Тогда они живут как потерянные.

— А вы верите, что там, за той границей смерти что-то есть? И что?

— Мне кажется, что, наоборот, здесь ты находишься на каком-то испытании. Здесь человек должен постигнуть такую вещь, что он не должен избегать страданий. Наоборот, он должен идти навстречу. Когда человек сам страдает, он способен сострадать другим. Очень же много равнодушия. Мне кажется, что такие люди возвращаются сюда бесконечно. Может быть, я — бывшая равнодушная, которая, живя много жизней, наконец, пришла к вот такому решению и вдруг стала одержимой этой темой. Два года мы снимали на фотоаппарат какой-то боевой группой, которая, в общем-то, ни кем особенно не оплачивалась.

— Это какой-то протест против правил современного кинематографа?

— Это такая одержимость какой-то своей идеей. В принципе, искусство — это убежище одержимых людей. Если ты снимаешь независимый художественный проект, а не проект, который просчитан на какие-то определенные деньги. Бывает коммерческое.

— Вы считаете себя одержимой?

— Да. И по-другому я бы не сняла этот фильм. В таких условиях.

— Ну и все-таки, вам хотелось бы что-то изменить в современном кинематографе, если бы вы могли все?

— Я на своем месте и со своей стороны делаю такой кинематограф, как я хочу. Если браться за саму себя первой, я его изменила. Остальные — как хотят.

— Если бы вы могли обратиться к людям, и вас бы услышал весь мир, и каждый бы вас понял, что бы вы им сказали?

— То, что сказал когда-то Бог: нужно любить. Это и есть самый главный смысл — любовь.