Back to bag: книги, которые стоит взять в отпуск

Книги для отпуска – совершенно особая категория, и читать их нужно по-особенному, например, запустив пальцы в раскаленный песок, чтобы лучше улавливать метафорику и скрытые смыслы. Но прежде чем погрузиться в чтение, задумайтесь на минуту, сколько случайных, ненужных текстов и книг проходит сквозь вашу жизнь. И сколько по-настоящему важных остается недочитанными, оставленными на потом, вообще никогда не встреченными и не открытыми. Литературный поток с каждым годом становится мощнее, а значит, вероятность пропустить что-то действительно стоящее возрастает. Именно по этой причине обзор не ограничен новинками. Возьмитесь за книги, ушедшие в архив, — сейчас самое время.

«Мои странные мысли», Орхан Памук («Азбука», 2016)

Созданная лауреатом Нобелевской премии по литературе «история жизни и ежедневных размышлений торговца бузой» — такая же густая, плотная, насыщенная, как и сам хмельной напиток. После романа «Стамбул. Город воспоминаний» поиск души «меланхолического города» продолжается, теперь – глазами простого продавца Мевлюта. От его цепкого взгляда не ускользает, кажется, ни единая деталь, изменившая турецкую столицу до неузнаваемости: «Улицы, которые были сплошь вымощены брусчаткой, теперь заасфальтированы. Почти все трехэтажные деревянные особняки, окруженные садами, снесены. На их месте возвышались высокие многоквартирные дома, на верхних этажах которых не было слышно голоса уличного торговца».

Роман органично встроен в историческую раму, и хотя действие охватывает более 40 лет, этот текст сложно назвать эпичным. На первом месте здесь все-таки не цепочка событий мировой истории, а быт, пусть и возвышающийся временами до бытия. И Мевлют, каким бы цельным он ни был, – герой обыденности, для которого увольнение из кафе «Бинбом», женитьба на Райихе и государственный переворот 1980 года, в общем-то, равнозначные события.

«Сиддхартха», Герман Гессе (АСТ, 2009)

Возможно, несправедливо начинать разговор о такой знаковой для мировой литературы фигуре, как Гессе, именем уже названным, но я осмелюсь. Как ни странно, именно роман турецкого писателя Орхана Памука – не «Мои странные мысли», а «Новая жизнь» — напомнил мне о тексте Гессе 1922 года. «Сиддхартха» — равно как и «Новая жизнь» — это аллегорический роман-притча о поиске: Атмана ли, себя ли и своего истинного предназначения. Впрочем, индийская притча Гессе лишена мистики, и, наверное, книга не оставит такого сильного впечатления, как его же «Степной волк» или роман Памука. Однако время, потраченное на чтение и самопознание, точно не будет потрачено впустую.

«Я исповедуюсь», Жауме Кабре («Иностранка», 2015)

Многослойное, пропитанное литературными реминисценциями и аллюзиями повествование именитого каталонского писателя стало настоящим открытием прошлого лета. Роман этот — исповедь шестидесятилетнего коллекционера и несостоявшегося скрипача Адриа Ардевола, узнавшего о настигшей его болезни Альцгеймера. В письме своей возлюбленной он спешит рассказать обо всем, что вскоре безжалостно уничтожит болезнь: «В жанре, столь склонном ко лжи, как воспоминания, написанные для единственного читателя, я знаю, что не смогу не приврать, но буду стараться не очень присочинять. Все было именно так, и даже хуже».

Сюжет, в сущности, не нов (его мы встречали в книге выдающегося итальянского писателя Умберто Эко «Таинственное пламя царицы Лоаны»), но оттого ничуть не менее увлекателен. Российскому читателю книга должна быть интересна вдвойне: это первый роман испанского писателя, переведенный на русский язык.

«Совсем другое время», Евгений Водолазкин (АСТ, 2013)

Имя Евгения Водолазкина, русского Умберто Эко и русского Маркеса, должно бы, наверное, прозвучать в контексте его нового романа «Авиатор» — текста широко обсуждаемого и признанного критиками. Но во время отпуска лучше вспомнить о сборнике 2009 года, который, как мне кажется, незаслуженно поблек на фоне «Лавра» и вышеупомянутого «Авиатора». Книгу «Совсем другое время» открывает роман-финалист «Большой книги» и Премии Андрея Белого «Соловьев и Ларионов». Неспешное, если не сказать монотонное, начало истории питерского интеллигента Соловьева довольно скоро развивается до динамики грамотно скроенного детектива. А некоторые университетские сцены по своей живости не уступают даже легковесным рассказам нашего современника Андрея Аствацатурова.

Весу этому тексту добавляет детально прописанная, основанная на реальных фактах биография белого генерала Ларионова. (Подобный прием мы встречаем у еще одного современного писателя — Михаила Шишкина — в романе «Письмовник».) И тем не менее роман этот – псевдоисторический, и на протяжении всего повествования Евгений Водолазкин искусно водит нас за нос, погружая в свое любимое состояние безвременья. Разделенные хронологически почти на век, герои Водолазкина остаются в одной плоскости. И место, где родился и вырос Соловьев – 715 километр — давно затерялось, затерлось, исчезло со всех часовых поясов Земли. И в этой игре со временем, пожалуй, и заключается магия текста. Только так, поддавшись на эти уловки, можно снова ощутить древние, полные витальной энергии запахи, звуки, ощущения: «Соловьев вышел в город. Он с удовольствием втянул ноздрями вечерний керченский ветер. Это был древний портовый аромат, включавший в себя легкий привкус разложения – водорослей на волнорезах, рыбы в ящиках, раздавленных при перевалке фруктов <…> Он купил себе желтой черешни. Черешня оказалась вкусной. Ягоды были спелыми, но упругими. Соловьев брал их парами за сросшиеся черенки и мягко – одну за другой – снимал с черенков губами. Перекатывал ягоды во рту. Наслаждался их формой. Осторожно надкусывал, ощущая особую (желтую) сладость черешни. Мякоть легко снималась с косточки, а косточка, словно сама собой, двигалась к губам и небрежно соскакивала на ладонь Соловьева».

«Справа налево», Александр Иличевский (АСТ, редакция Елены Шубиной, 2015)

Начинать знакомство с Александром Иличевским, физиком и лириком в одном лице, с его последней на сегодня книги, наверное, бессмысленно. Даже несмотря на то, что она стала в 2016 году финалистом одной из самых престижных российских премий «Большая книга». Не будем все-таки сбрасывать со счетов, что «Большая книга» в биографии писателя уже случалась (в 2010 году за роман «Перс»), как в 2007 году за удивительный по своей образности роман «Матисс» случался и «Русский Букер».

И тем не менее сборник эссе «Справа налево» — отдельный разговор. Тексты затрагивают широкий круг тем — от путешествий до литературы, от музыки до политики… И каждый из них выдает в писателе физика — человека, склонного доверять фактам: «Семьдесят пять лет назад трава, на которой я сижу, находилась в заключении под бетонным плацем».

Полагаю, филологи получат большое наслаждение от книги и от той объемной «геометрии» языка, которым она написана: «Краски Армении растерты твердым небом и струящимися по склонам облаками, замешаны с камнем, солнцем и травами… В палитре пейзажей преобладают оттенки вулканические – цвета суровых, чуть пепельных минеральных красок. Следы террасного земледелия – выверенные мазки на импрессионистическом лоскутном полотне ландшафта».

«Зулейха открывает глаза», Гузель Яхина (АСТ, редакция Елены Шубиной, 2015)

О дебютной книге татарской писательницы говорили прежде, чем она получила «Большую книгу», и продолжают говорить до сих пор. «Зулейха открывает глаза» — по-женски деликатное, тонкое, но в то же время по-крестьянски грубое, прямолинейное повествование о событиях 1930 года. С той существенной оговоркой, что события эти, как в любом женском романе, отходят на второй план, становясь прожектором, подсвечивающим жизнь главной героини: «Зулейха открывает глаза. Темно, как в погребе. Сонно вздыхают за тонкой занавеской гуси. Месячный жеребенок шлепает губами, ища материнское вымя. За окошком у изголовья – глухой стон январской метели».

Жизнь Зулейхи – это цветаевское «место, где жить нельзя», такое же по-цветаевски невыносимое, но лиричное, даже возвышенное. «Историческая» справедливость романа тоже словно вывернута наизнанку — относительно сытая, пусть и несчастливая, с регулярными побоями и оскорблениями, жизнь в небольшой деревне неожиданно меркнет на фоне лагерной жизни в Сибири. Символом этой новой жизни предсказуемо выступает долгожданное материнство: «животворящее», природное начало воскресает в Зулейхе в этом ледяном аду.

«Картонки Минервы», Умберто Эко (Симпозиум, 2008)

Дважды упомянутое имя замечательного историка-медиевиста, ушедшего из жизни в феврале 2016 года, не могло не возникнуть здесь в третий раз. Хотя каждый из семи романов Умберто Эко требует тщательного изучения, место в истории признанный гигант мировой культуры обеспечил себе прежде всего изданным в 1980 году бестселлером «Имя розы».

На фоне мощных художественных текстов «Картонки Минервы», названные, к слову, российским кинокритиком Антоном Долиным «образцом журналистского письма», рискуют померкнуть. Нужно этого не допустить.

Писатель и литературовед Дмитрий Быков назвал Эко «борцом с мировым идиотизмом», и «картонки» в этом плане — не что иное, как размышления «борца» о расизме, войне, политкорректности, насилии и справедливости. Это сатира на современные нравы, «заметки на спичечных коробках», как назвал их сам писатель. В книгу вошли публицистические тексты, написанные великим мыслителем с 1991 по 1999 годы и не потерявшие своей актуальности по сей день.

«Их Италия», Владимир Познер (АСТ, 2013)

На книжную полку с литературой non-fiction уже давно должен был встать это замечательный дневник Владимира Познера о поездке по «сапогу», — причем вне зависимости от того, смотрели вы документальный фильм или нет. Маршрут для телепроекта определяли коренные итальянцы — отсюда и название книги и фильма.

Разумеется, есть вещи, которые не передать словами, но книга, написанная Познером, дает это совершенно удивительное ощущение «здесь и сейчас» — словно это вы, а не Владимир Владимирович и Иван Ургант, пробуете изысканную в своей простоте пищу и завороженно следите за чувственным ртом Моники Беллуччи.

Авторы: Татьяна Руссо